20 Дек Махмуд, как много в этом слове — глава из книги
Мне кажется, что за звездою каждой Стоит какой-то добрый человек,
И жизнь его, мелькнувшая однажды,
Должна оставить яркий след навек.
Я с Махмудом прогуливался по ночному Грозному – его любимому городу. Это был один из самых зеленых и красивых городов Северного Кавказа. Особенно ярким был его центр, залитый огнями, утопающий в зелени и цветах. Все проспекты были обсажены деревьями, придававшими ночи притягательную таинственность. Приезжая домой после многомесячных гастролей, Махмуд любил пройтись по центральному проспекту Грозного. Мы шли с ним и говорили, как всегда, о работе и будущих гастролях. Прохожие улыбались, узнавая Эсамбаева, останавливались и смотрели нам вслед: для грозненцев Махмуд был почетным гостем. Вдруг видим: навстречу идет секретарь Чечено-Ингушского обкома партии, с именем которого был связан беспредел, творимый в Чечне. Этот человек имел в республике неограниченную власть. По его указанию могли кого угодно снять с любой должности, арестовать или упрятать в психушку. Поравнявшись с нами, он остановился и, натянуто улыбнувшись, сказал:
— Здравствуй, Махмуд Алисултанович. Вы знаете, что сегодня праздник?
— Какой праздник? – недоумевающее спросил Махмуд.
— Что, еще не знаете? Убили Хасуху Магомадова.
— Дай бог, чтобы на его месте оказались вы, — не задумываясь, выпалил Махмуд.
— Вы что-то не поняли… Он же абрек, то есть бандит.
— Тогда тем более я бы хотел, чтобы вы заняли его место, — повторил невозмутимо Махмуд.
Секретарь обкома сверкнул на него глазами, будто говоря: «Ну, смотри, ты дорого заплатишь за эти слова!» — и, резко повернувшись, ушел.
Я был шокирован, думал: всё, конец Махмуду! Но, видимо, с разной высоты мы смотрели на дела в Грозном. Если я мог охватить лишь Северный Кавказ, то горизонты Махмуда были безграничны. А с такой высоты стоявший перед нами гроза всех жителей республики казался не больше мошки.
Махмуд, естественно, знал, как ненавидят у нас этого выскочку, поэтому так резко и говорил с ним. Мне же казалось. Что моему старшему другу теперь несдобровать. Несмотря на его громкую славу.
— А кто такой этот Хасуха? – спросил он меня.
— Ты что, даже не знал, о ком речь, когда обрушился на него,
— Откуда мне знать? Я давно искал подходящий момент, чтобы поставить на место эту свинью.
— Хасуха – семидесятилетний старик, скрывавшийся в лесу почти сорок лет, с тех пор, как всех нас отсюда выселили. Это последний абрек. Уже тяжелобольной, понимая, что умирает, он пришел на кладбище в село Асланбека Шерипова в Шатойском районе. Хотел подготовить себе могилу. Там его и убили.
Махмуд некоторое время молчал, затем достал платок и вытер слезы. Настроение и вечер были испорчены.
Так переживал гибель незнакомого ему старого чеченца человек, покоривший своим искусством весь мир. Это Махмуд, которого я знаю именно таким, полным достоинства и чутким к чужому горю. Махмуд Эсамбаев, которого мировая пресса называла «гений танца», «явление в искусстве двадцатого века», «бог танца», «живая энциклопедия народной хореографии», «Паганини танца», золотой самородок танцевального искусства», «чародей танца», «человек без костей», «король танца», «поэт танца», «человек, отдающий сердце людям», «творец танцев», «народный артист восьми республик», «суперзвезда российской эстрады», «лучший танцор мира», «танцующий депутат», «исполнитель танцев народов мира», «великий танцор века», «несравненный Махмуд», «маршал Эстрады», «ярчайшее явление эстрады» …